НА РОДИНЕ

Землякам.

Много воды утекло с тех пор, как судьба вынесла нас своим течением с малой родины нашей в большую жизнь, но всегда душой и сердцем тосковал я по родным полям и весям.

Инстинкт ощущения Родины заложен в живом организме видимо на генном уровне, и я оказался не исключением. Память постоянно рисовала картины детства, образы родных и близких, земляков. И то, что вначале разлуки казалось легко доступным, со временем все более и более уходило в прошлое. Уходили в небытие люди, ушли родители, все тоньше становились нити, связующие нас с ним.

Судьба сложилась так, что перерыв связи с родными местами оказался очень большим.

Я бесконечно благодарен безвременно ушедшему из жизни другу своему Александру Владимировичу Жемчугову, подарившему мне счастье ощутить себя вновь в неразрывной связи с Родиной. Оставались родственники, оставалась добрая память о родителях моих.

Каждая поездка была незабываемым праздником. В это время судьба подарила мне встречи с многими, кто так или иначе играл роль в судьбе семьи нашей и моей. И очень яркие встречи были  с бессменным директором школы нашей в течении многих лет Романом Кузьмичем Тюменевым, с преподавателем физкультуры Седовым Евгением Васильевичем. Увы, время безжалостно, и их нет уже с нами.

Вечная им память.

Судьба же распорядилась так, что последние шесть лет не смог я чисто физически приехать в родные места, несмотря на кажущуюся близость.

А жизнь шла своим чередом. Родился сын, подрос и к тоске по родному добавилось жгучее желание провезти его по тем дорогам и перелескам, где бегал со сверстниками в прямом смысле босоногими мальчишками.

Интернет со своей виртуальной бездной подарил неисчерпаемые возможности и дал очередное дыхание желанию утолить свои печали.

Появились «Одноклассники», объявились земляки, завязались диалоги.

Новыми гранями засверкали личности нашей стороны, богатой на таланты. Наряду с хрестоматийными именами Новикова-Прибоя, исходившего на охоте вдоль и поперек со стариком Ивашкиным окрестности Ряньзи, композитора Александра Аверкина, подарившему стране неподражаемую песню «От чего у нас в поселке у девчат переполох», достойную стать гимном родного Сасовского края, я открыл имена самобытного поэта Михаила Кузина, писательницы Челси Лейн, творчество которых пропитано духом родной сторонушки. Узнал многих, представителей разных поколений, кому дорога Родина и ее история.

И вот звонок от моего родственника Володи Ежова, легкие сборы и через три часа с волнением в душе подъезжаем к Шафторке, отчине Аверкина, и минуя ряньзенский съезд с трассы мимо заросшего березняком поля въезжаем в село Салтыково, прилегающим к трассе микрорайоном Мамдай. Свое ироничное название он получил в укор первозаселенцам, не имеющим огородов и просящих у бабок овощи:

-Мам, дай ….

Нас ждали. Неизбежное волнение от встречи, разговоры, воспоминания.

Читаю родне стихи Михаила Кузина, выясняю корни талантливой писательницы, скрывшейся за мудрым англоязычным псевдонимом Челси Лейн. И бессонное ворочанье в постели от возбужденности. Даже наш Илья, засыпающий обычно мгновенно, на этот раз что-то долго бормочет не в силах заснуть.

Утром следующего дня визит к моему дяде, местному самородку Николаю Тарханову. Заросшую бурьяном Козловку с разбитыми колеями улицей объезжаем по полю, ориентируясь на ветряную мельницу, построенную дядей, в котором взыграла кровь потомственного мельника.

Брешет мелкая собачонка у дома, бегающая на цепи вдоль натянутой проволоки. На лай выходит бабка Таня и не узнает племянника. Пытаюсь разыграть, имитируя приезд с целью помола зерна, якобы специально из Рязани. Реакция ее быстрая и здравая:

- Принесло Вас, делать нечего…

Выходит дед, обнимаемся по родственному. Собачонка  по своему понимает нашу нежность, опутывая цепью и пытаясь укусить меня. Мы с дедом падаем, весело поднимаемся. Предъявляю ему нового родственника, моего сына. Дядя Коля с ходу зорко всматривается, и сразу дает оцену:

- Василий, вылитый Василий, тот только потемнее был…

Для меня это определение с первого взгляда сходства с моим отцом звучит высшим комплиментом.

Посидели на лавочке, поговорили, вспомнили. Ум у старика ясный, суждения взвешенные и мудрые. Он остался практически единственным связующим звеном с прошлым. Человеком, который общался с теми, кого уже нет, и кто много знает. Но Интернет здесь не работает, и многое задуманное во встрече с ним я не осуществил, понадеялся на связь и не скопировал часть материалов. Деловой части беседы не получилось.

От Тархановых направляемся в сторону Крутого. По дороге останавливаемся, сходим с дороги в перелесок и в течении часа легко набираем пару ведер грибов. Берем только благородные. При попытке зайти в чащу деревьев встречаю черную красавицу змею, с достоинством уползающей от меня и настороженно оглядывающейся. Форма одежды для таких встреч не предусмотрена и приходится всем ретироваться.

А вообще грибов много, народ это использует. Встает пораньше и реализует затем на трассе. Трасса в это время кормит, люди выходят торговать, чего раньше здесь не было. Времена меняются, жить нелегко, но надо.

Потертого вида мужичок бойко направляется мимо нас куда то с зажатыми в руках деньгами.

- За бутылкой? Интересуется Ежов.

- нет, четвертинки хватит. Отходить пора. Отвечает тот.

- Продал?

- Немного.

И непонятно, почему пора отходить. Потому, что продал мало или потому, что действительно пора.

Деревня Крутое еще плачевнее основного села, дороги нет ни по ней, ни в объезд. И асфальт до мертвой деревни контрастирует с его бесцельностью.

Разваленные крыши только просматриваются через бурьян. Остался только один житель – Алексей Иванович Жемчугов, пчеловод. Пчел много погибло у него в эту зиму. На сколько хватит его робинзонства?

Тем не менее по дороге постоянно курсируют легковушки, видимо грибников, и лесовозы.

К цели нашей поездки, на место, где была стертая уже с лица земли Жульевка, где я родился, проезда нет.

Поля засеяны частично. Одно поле достаточно густо, как узнаю позже, засеяно самосевом, то есть зерном, потерянным при прошлом сборе урожая. Иронизируем с Ежовым, что такого не было даже при проклятом социализме.

Возвращаемся в село. Прощальная беседа у подъезда. С досадой узнаю, что Михаил Кузин, с которым знаком посредством инета, отбыл буквально за день до нашего приезда. Человек интересной судьбы, он учился с моей сестрой, оказал мне большую помощь в написании очерка «От малого к большему», особенно в части воспоминаний о преподавателях.

От дома мужчина отъезжает на мотоцикле, к нему на заднее сиденье легко заскакивает с корзинкой женщина, лица не вижу. Володя Ежов подсказывает, что это соседка, Степанова.

Соседка его, Люба, в девичестве Крюченкова, родилась в Ряньзе. Было их две сестры-близняшки, красавицы, бывшие всегда в центре ребячьего внимания. Со спины не окликаю, провожая взглядом. В памяти воспоминания юности, боюсь разочароваться сам, боюсь разочаровать собой.

И традиционный заезд на кладбище. Оно заросло, и разрослось. Впервые за века перешагнуло сложившиеся границы. Могилу деда с бабушкой найти не удалось, погрустили у знакомых могил. Печально.

До свидания, Родина. Дай бог сил и здоровья дожить до него.

Август 2009 года.